Мак кивнул:

– Она права. Думаешь, тебе это было бы интересно?

Райли подняла плечи.

– Знаю, я говорила, что хотела быть врачом, но, может быть, этот вариант лучше. Мне просто нравится идея помогать девочкам вроде меня.

– Что бы ты сказала, если бы я взялся за работу по совместительству? – спросил Мак у Эди позже в уютной темноте их спальни. Они выключили свет, но ни один не спал.

– О чем ты говоришь? У тебя есть работа.

– Знаю, и «Педиатрия Свона» никуда не денется. Но что, если я немного сбавлю обороты? Три или четыре дня работать там и день или два где-то еще?

– Где именно?

– В женском центре. В их детской клинике.

Эди подвинулась и повернула голову к нему:

– Доктор Пайн упоминал об этом, когда я привезла Райли в первый день. Я совершенно забыла сказать тебе.

– Все нормально. На нас много навалилось.

Она выдохнула.

– Да. – Она помолчала. – Думаешь, остальных твоих врачей устроит, что ты станешь работать меньше?

Он пожал плечами:

– Это моя клиника. Фактически я могу делать что хочу.

– Я думаю, ты отлично им подходишь.

Он повернулся к ней в темноте.

– Спасибо.

Она кивнула и вернула взгляд к потолку.

– Мне надо сказать тебе кое-что.

– Хорошо.

Живот сжался. «Вот оно».

– Тем вечером, когда мы разговаривали на веранде и ты рассказал мне все про Кэт, я должна была сделать то же самое. Я должна была рассказать тебе все, что ты не знал. Все, что я скрывала от тебя.

– Эди, ты не обязана…

– Обязана. Ты сказал, что хочешь, чтобы я владела всей информацией для принятия решения, и я должна сделать это для тебя. Я должна быть такой же честной с тобой, как ты был со мной.

– Ладно. Можешь говорить мне все, что тебе нужно сказать.

– Тем летом мы с Грэмом писали много писем. – Мак тяжело сглотнул. – Сначала мы просто справлялись, как дела друг у друга, но потом каким-то образом начали строить планы совместной работы в Нью-Йорке. – Она замолчала, и Мак стиснул кулаки в ожидании продолжения. – Поначалу это были безумные планы, или по крайней мере маловероятные. Но и захватывающие. Идея оставить позади все знакомое и начать с чистого листа. – Эди повернулась к Маку, волосы упали на щеку. – Полагаю, ты чувствовал то же самое тем летом, а?

Он кивнул:

– Что-то вроде того, да.

– В письмах было легче сказать слова, которые мы не осмелились бы сказать друг другу лично.

– Но они были. Если чувства проявлялись в письмах, они были в ваших головах независимо от того, произносили вы их вслух или нет.

– Наверное, это так. Я имею в виду – мы все были друзьями, но мы с Грэмом совпадали на некоторых уровнях, которые… ну, на которых мы с тобой не совмещались.

– Справедливо. Я знаю, что вы оба были без ума от той отвратной пиццы в студенческом клубе.

Она улыбнулась.

– Да. Были. Как бы то ни было, Мак, я любила тебя. – Она перекатилась на бок ближе к нему, и он сделал то же самое. – Я любила тебя, но Грэма я любила тоже. Совсем по-другому.

– Понимаю, – прошептал он.

– Однажды вечером под конец лета я ему позвонила, чтобы проверить, есть ли между нами что-то. – Она провела по краю простыни большим пальцем. – Что-то, что нам нужно обсудить, выяснить или попробовать. Но разговор прошел не слишком удачно. Мы только еще больше не поняли друг друга. И после этого мы не переписывались. Потом, когда я вернулась в колледж, я увидела тебя.

– И вот мы здесь.

– Вот мы здесь. – Он слушал дыхание Эди, ожидая, что она продолжит, но, похоже, она закончила. Потом… – И еще одно. – Она закрыла глаза. – Я оставалась дома у Грэма. В ту ночь, когда не пришла домой.

Мак подозревал, но от этого слышать было не легче.

– Ничего не было. Мы разговаривали. Разбирались с прошлым. Я спала на диване.

– Ладно. – Он кивнул. – Ладно. Что-нибудь еще?

– Нет. Это все.

– Тебе стало лучше?

Она задумалась.

– Да. Думаю, да.

– Хорошо. Теперь, если ты рассказала мне все это, чтобы я мог принять решение, мне нечего принимать. Я свое принял давно, и ничто его не изменит.

Она смотрела ему в глаза, и он видел в них решимость. Зрелость, которая приходит с годами, опытом и жизнью. Они лежали так долгую минуту, повернувшись телами друг к другу, ее голова на подушке лицом к нему. Маку очень хотелось протянуть руку и прикоснуться к ней. Более того, ему хотелось сгрести ее в объятия и доказать, что все, чего он хочет, это она, но он боялся разрушить хрупкий мир между ними и вместо этого спросил:

– Ты думала еще про предложение Грэма?

– Думала – да. Приняла решение – нет. – Над ними потолочный вентилятор посылал порывы прохладного воздуха на их лица и руки. – Несколько недель назад закрылся салон «Дэйспринг», – сообщила она через несколько минут.

Мак ждал, но она не стала развивать тему.

– Извини, считается, что я знаю важность этого?

Она хохотнула.

– Полагаю, нет. Это в том же торговом центре, что и «Светлячок». Через несколько дверей. Место пустует.

– И-и-и?

– Я подумала, что могла бы съездить туда завтра. Посмотреть, как он выглядит внутри.

В рот словно наждачки напихали. Мак попытался сглотнуть, но комок застрял где-то в горле.

«Она решилась. Открыть фирму с Грэмом. Работать с ним. Это происходит».

Но он не сказал ни слова. Он знал, что должен доверять ей, что бы она ни решила, потому что он тоже просил ее доверять ему. Верить, что он любит ее, хочет ее, дорожит ею. Это должно работать в две стороны.

В голове еще носились мысли, когда он почувствовал, как ладонь Эди скользнула в его. Мягкое давление на его ладонь. Он сжал ее в ответ.

Глава 40

Наши дни

Эди медленно повернулась кругом, разглядывая все детали пустого офисного помещения. Стены были выкрашены в пастельно-розовый, который она с легкостью перекроет более дерзким и насыщенным оттенком. Помещение было достаточно большим для самого необходимого, а в одной из комнат в глубине можно разместить принтер, чертежный стол и полки.

– Здесь еще три комнаты. – Агент по лизингу показала на узкий коридор позади них. – Одна оборудована под кухню, также есть уборная. Однако блистает эта, главная комната. Свет с трех сторон, и распашные окна здесь и в глубине создают поток, так что вы сможете ловить ветер.

– Мне нравится. – Эди шаркнула туфлей по паркетному полу. – Правда нравится.

– Сложно начать действовать, понимаю.

– Да. Кто-нибудь еще интересовался помещением?

Женщина склонила голову набок.

– Строго говоря, я не должна вам это рассказывать. Но скажу, что это первоклассное место. Если вы решите, что хотите его, дайте мне знать не откладывая. Скажите слово, и готовый к подписанию договор у вас в руках.

– Я ценю. И спасибо за осмотрительность.

Она выглянула из окна и налево, в сторону «Светлячка».

– Конечно, – подмигнула агент. – Нет нужды баламутить всех до того, как решите, чего вы хотите. Хотя от себя лично скажу «вперед». – Она улыбнулась. – Я бросила корпоративную работу ради продажи недвижимости и счастлива как никогда.

Эди улыбнулась. Она сказала лишь, что подумывает о новом деле и ей нужно сохранить это в секрете не только от матери и сестры по соседству, но от всех.

Телефон агента зажужжал, и она проверила экран.

– Прошу прощения. Если не возражаете, я выйду и отвечу.

Эди махнула на дверь.

– Все в порядке.

– Не торопитесь, осмотритесь. Я буду на улице, если понадоблюсь.

Когда женщина вышла, Эди развернулась обратно к небольшому помещению и попробовала представить его заполненным новыми вещами. Попробовала представить себя работающей здесь с ощущением творческого вдохновения и энтузиазма.

Она открывала одно из окон, когда услышала, как ее окликнул папа. Она подумала, что ей показалось, но когда развернулась, папа стоял в дверном проеме в своих плотничьих штанах, в петле на бедре болтался молоток, а на щеке красовалось пятно белой краски.